2017, Декабрь, 20

Сегодня исполняется 40 дней со дня трагической гибели одного их самых известных российских спортсменов-экстремалов Валерия Розова. Близкие друзья бейсджампера по просьбе "СЭ" рассказали о нем то, чего никто не знал.

Валерий Розов – легенда бейсджампинга. Он прыгал в кратер действующего вулкана Мутновский на Камчатке, установил рекорд высоты бейс-прыжка после трехнедельного подъема на вершину Чо-Ойю, преодолел в "вингсьюте" Татарский пролив… И это только крохотная часть его достижений. Свой последний в жизни прыжок Валерий совершил 40 дней назад с горы Ама-Даблам в Гималаях.

ПРЫГНУТЬ С РОЗОВЫМ – ПОВОД ДЛЯ ГОРДОСТИ НА ВСЮ ЖИЗНЬ

Ведущий Первого канала Анатолий Кузичев – не парашютист, но с Розовым его многое объединяет.

– В начале 2000-х у Валеры и Максима Маланчука (российский бейсджампер, трагически погибший в горах Кавказа в 2013 году. – Прим. "СЭ") была маленькая студия телепроизводства. Они уже занимались разными экстремальными проектами, пытаясь конвертировать их уникальные связи и умения в успешный способ заработать. Через какое-то время они договорились делать небольшую рубрику про экстрим в утренней программе. Тогда мы и познакомились. В 2002 году рубрика выросла в программу "Мои сумасшедшие друзья". В ней мы рассказывали и про моих невероятных приятелей – Розова с Маланчуком, и про многих других таких же странных и удивительных людей. Это была на редкость интересная работа – мы осветили все: от каякинга до бейсджампинга. А в гостях у нас побывали лучшие представители этих, тогда ещё экзотических, совершенно незнакомых видов спорта. Еще мы сделали фильм в честь 50-летия первого восхождения на Джомолунгму – "Эверест – лучший подарок королеве".

Как-то раз Маланчук и Розов подарили мне сертификат на прыжок с парашютом. Хотел ощутить хотя бы каплю того, что испытывают эти экстремалы. Даже думал: "Я же знаком с Розовым! Просто прыгнуть с ним – уже повод для гордости на всю оставшуюся жизнь!". Но не решился. Во-первых, побоялся, что парашют не раскроется. Во-вторых, решил, что парашютным "скибамом" мне не быть. "Скибамы" – это такие люди, лыжники, или сноубордисты, которые гоняются по планете за зимой. Из Альп – в Гималаи, оттуда – в Анды. Боялся, что увлекусь и не смогу остановиться.

И хотя я так и не прыгнул, Валера выразил мне признание в другой сфере. Он сделал мне главный комплимент в моей журналистской карьере. Создавая сюжеты, я десятки раз придумывал за него его же мысли и впечатления. Он почти никогда не был доволен на все сто, всегда редактировал мою работу. А однажды сказал: "Знаешь, в этот раз ты лучше меня описал, что я хотел бы сказать". Ничего более крутого я никогда в своей жизни не слышал. Сильно воодушевляет, когда такие невероятные люди, как Розов, выражают признательность.

Валерий РОЗОВ: прерванный полет. Фото из архива семьи Валерия Розова

КОГДА РОЗОВ ГОВОРИЛ: "ПРЫГАТЬ НЕ РЕКОМЕНДУЮ", ЭТО ЗВУЧАЛО, КАК ЗАКОН

Президент федерации Альпинизма России Андрей Волков тоже был близким другом Розова. Бывший ректор бизнес-школы "Сколково" и доктор технических наук рассказал, каким он помнит легендарного бейсджампера.

– Мы встретились на чемпионате СССР по альпинизму, – вспоминает Волков. – Выступали на стене "Свободная Корея". А познакомились в 2003 году, когда я начинал прыгать с парашютом. Представьте, какая разница между заслуженным мастером спорта по парашютному спорту и человеком, который осваивает этот вид деятельности. Но Валера общался со мной, как с равным – никакого снобизма. А через два года мы уже прыгали вместе и в 2005 участвовали в рекорде страны по массовому прыжку с парашютом. Это сейчас у меня более 150 восхождений за 38 лет и три сотни бейс-прыжков.

Одно время я ездил с ним почти во все поездки. В Германию, Австрию, Италию, Норвегию – туда, где есть горы и прыжковые стены. Мы вместе читали книги, смотрели кино, спорили о судьбах нашей родины. Обычно, когда мы прыгали вместе, Валера прыгал первым, а по приземлении по рации выдавал свой комментарий. Иногда он говорил: "Андрей, не рекомендую"! Для меня это звучало, как закон – переставал даже думал о прыжке. Он брал таким образом на себя высокую ответственность – оценивал мое состояние, сложность точки отрыва и погодных условий. Кстати, когда я был ректором бизнес-школы "Сколково", Валера был там популярным спикером. Он рассказывал, как люди принимают решения в экстремальных ситуациях.

Просто воображая прыжок, любой бейсер испытывает страх. В это состояние спортсмену не нужно себя искусственно приводить. Но это не паника, а уровень тревожности. Суммарно я сделал больше 300 прыжков. Первые 20-30 вызывают настоящий животный ужас. Падать в пустоту – противоестественно для человека. Это заложено на уровне психофизиологии. Даже когда у меня было 100-150 прыжков датчики показывали, что в момент отделения от скалы и открытия парашюта пульс подскакивает. Во время полета ты как птица. Вообразить это нельзя. Но никакой эйфории нет – ты полностью сосредоточен и собран. Состояние, как перед важным поединком. А после прыжка наступает радость. Все прыгают именно ради этого чистого счастья.

Валерий РОЗОВ. Фото из архива семьи Валерия Розова

ПРЫЖКИ ВАЛЕРЫ – ЭТО КРАЙ ВОЗМОЖНОСТЕЙ В БЕЙСЕ

– Как-то раз, – продолжает Анатолий Кузичев. – Мы делали программу о бейс-фестивале в Малайзии. Розов и еще большая компания бейсеров из разных стран прыгала с башен в Куала-Лумпуре, знаменитых Петронас Твин-Тауэрс. Один бейсер там не поймал воздушный поток. А установленная на шлеме камера все зафиксировала. И как он ударился об дом, и как потом полетел кубарем. Как затем получил множество переломов. Но главное – остался жив. Валера тогда спокойно и подробно описал, что он сделал не так, а что – именно так, отчего и остался жив. Так – значило хладнокровие и собранность. Часто приходится объяснять, что экстремалы – не те люди, которые рвутся в горы с криками: "Помирать, так с музыкой!". Это совсем не про Розова. Сначала Валера изучал место приземления, место отрыва, погоду. Уровень продуманности – невероятный. При хотя бы капле раздолбайства первый прыжок стал бы последним. Выйти вразвалку – самое страшное, что могло быть в его работе. Необходимо мотивировать себя. Малейшая потеря настроя могла привести к краху. Возможно, он чувствовал это, но гнал от себя недомотивированность. Хотя Валера занимался этим всю жизнь…

10 ноября, когда пришли новости о его гибели все были ошарашены. Я потерял очень близкого человека. И он погиб там, где ему не было равных. "Как же так?" – возникал вопрос у всех. Ответ на этот сложный вопрос есть у Андрея Волкова

– У меня две версии, почему произошла трагедия, – рассказывает он. – Первая: прыжки в высоких горах – редкость. Способных на подобное экстремалов можно пересчитать на пальцах одной руки. Думаю, Розов был уставшим после восхождения на семитысячник. Пять дней Валера уже находился высоко в горах. А на высоте больше шести тысяч метров организм не восстанавливается полностью – только расходует силы со временем. Это могло повлиять на реакцию и принятие решений. Хотя я видел фотографии и съемку. Могу сказать, что отделение от скалы было штатным и безошибочным.

Вторая версия: перепады давления и сильно разреженный воздух создали воздушный провал. В сверхвысокой сложности прыжка это могло сыграть важную роль. До "первой полки" 85 метров. Эти прыжки сам Розов называл "бескомпромиссными". В таком случае ты не имеешь права допустить ни одной неточности. Это край возможностей в бейсе. Такое делает, максимум, семь-восемь человек. Было бы хотя бы 600 метров свободной вертикали – можно даже двойное сальто делать, а тут права на ошибку нет! У Розова в первый раз все прошло успешно, а во втором прыжке произошло досадное недоразумение. Тонкое влияние высоты и холодного воздуха сложилось трагически. Хотя никакой грубой ошибки он не сделал.

Валерий РОЗОВ. Фото из архива семьи Валерия Розова

НЕВОЗМОЖНО ВСЕ ВРЕМЯ БЫТЬ СЛИШКОМ ОСТОРОЖНЫМ

– Я как-то подумал о том, что Валера – взрослый человек уже, ему за 50, – говорит Анатолий Кузичев. – В этом возрасте спортсмены заканчивают с ремеслом. В боксе реакция и скорость уже не те, в футболе – выносливость. А в бейсджампинге главный навык – хладнокровие, умение не поддаваться панике. Таким можно было заниматься долго. Но невозможно все время быть слишком осторожным. Чем больше прыжков – тем больше вероятность неосторожности.

Как-то мы были в Италии, должны были выдвигаться в гору. Вместе со съемочной группой распределили вещи, а мне выпала непростая доля – тащить штатив. Собранный в горы мамой и женой, я, казалось, волок его вечность. С трудом дополз до вершины, а затем режиссер осмотрел панораму грядущей съемки и сказал, что здесь лучше снимать с рук. Всю поездку Валера мне потом припоминал: "Толя, штатив не нужен!". Зато потом ребята подарили мне значок "Альпинист СССР". Берегу его, как зеницу ока, ведь они хотели сделать приятное – сердце сжимается от этого.

Корю себя, что мы так мало общались в последнее время. Валера ведь был абсолютно незаурядным. Его нельзя воспринимать, как безбашенного парашютиста. Он умел слушать, с ним всегда было интересно размышлять. У него не было готовых штампов. Если бы меня попросили нарисовать образ настоящего мужчины, то от Розова в этом там была бы большая часть.

Валерий РОЗОВ. Фото из архива семьи Валерия Розова

РОЗОВ БЫЛ ПЕРВОПРОХОДЦЕМ В СПОРТЕ

– Валера раздвигал представление о человеческих возможностях, – считает Андрей Волков. – Он был первопроходцем в спорте. Это был испытатель! Романтик не по отношению к горам, а к людям, Розов был идеалистом. Валера прыгал ради процесса! Просто он так здорово это делал, что прыжки позволили ему еще и зарабатывать. Им двигала жажда исследования. Он пробовал, экспериментировал и тратил на это много времени. Он много читал, выполнял большую интеллектуальную работу. Валера был сам себе инструктор и аналитик. Человек-лаборатория! Очень мало спортсменов с подобной самодисциплиной. Бейс был непрерывным наращиваем сложности. Розов поднимал планку с таким темпом, что все вокруг не выдержали. Мы много прыгали вместе, но в какой-то момент соответствовать стало невозможно.

Сочетание несочетаемого – идеализм и расчетливость делали его творческим человеком. Он создавал новое. И был предан одному делу. Он посвятил этому жизнь. Розов, не взирая на обстоятельства и точки зрения, двигался одним курсом. Мало людей, способных на такое.

Розов сильно переживал, когда о нем нелестно высказывались другие бейсеры. Он был лидером, а таким всегда завидуют. Некоторые критиковали Валеру за то, что он возится с новичками вроде меня. Но мы все, очень разные, сплотились вокруг него. В 2005 году все эти неординарные люди, его будущие друзья, начали учиться у Розова. Валера был суперобразцом, и мы шли за ним. А Розов тратил часы на объяснения и отвечал на любые вопросы. Эта его альтруистическая педагогическая практика поражает. Хотя тогда нам это казалось естественным. Это я ценю больше всех величественных достижений. Я начал прыгать в 43 года! Это безумие с бытовой точки зрения! Только надежный и искренний человек может сподвигнуть на такое!

ПЛАТА ЗА ВЕЛИКОЕ ДЕЛО

– Мы очень любили прыгать в Италии, – продолжает Волков. – После приземления пропускали по паре бокальчиков "Просекко". Валера его очень любил. А два года назад прыгали во Франции со стены "Маглан". Хорошо оторвались, раскрылись, а потом я ошибся и угодил в высоковольтные провода. Они низко висели над землей, но я проскочил между ними, хотя расстояние было чуть больше метра. Я мог сгореть. Но Валера ничего не сказал. Улыбнулся, покачал головой и все. Другой бы разразился грозной тирадой, а Розов больше никогда не вспоминал этот прыжок.

В последний раз мы виделись за пару месяцев до смерти. У меня был курс в Гималаях. Валера позвонил, когда я уже был в Катманду. Спросил, не хочу ли я присоединиться к его экспедиции, раз уж я акклиматизировался. Пришлось отказался – было много работы, да и не прыгал в костюме-крыле уже полтора года. Тогда не почувствовал ничего особенного в его голосе, не было никаких предчувствий. Валера был с семьей, готовился к прыжку, только опробовал новый костюм.

Но надо признать, у бейса есть конец, как и у альпинизма. Как и у всего другого. Либо ты останавливаешься, либо продолжаешь. Когда-то говоришь: "Я не могу тянуться, не могу взять следующую высоту". А он, несмотря на возраст, в 52 года делал то, что в принципе не мог делать ни в 40, ни в 45 лет. Да, объективно стали улучшаться технические средства. Те костюмы, в которых мы прыгаем, стали лучше. Но это же просто тряпка! Она сработает только если ты все сделаешь правильно. Розов сдвигал представления о максимуме человеческих возможностей. Но не думаю, что он гонялся за смертью. Валера осознавал риск своего дела.

Как-то Розов говорил: "Моя большая мечта – это остаться в живых, дожить до старости и увидеть, как дети вырастут". Получается, она не исполнилась. Он пожертвовал мечтой. Такова плата за то великое дело, которым он занимался.